Визуальное воздействие как подтверждение истины

Robin Harris, Héber Negrão & Roch Ntankeh

В начале 21-го века Уильям Дирнесс отметил:

Все сходятся во мнении, что мы вступили в век визуализации. Более того, назад пути нет, хотя в этом, скорее всего, единодушия меньше. [. . .] И если мы уверены, что Христос продолжает быть Господом истории, что он осуществляет свои намерения в человеческой истории и через нее и призывает нас к величественному будущему, мы не хотим возвращаться в прошлое.¹

Пока Лозаннское движение изучает состояние Великого поручения, размышляя о том, как мы можем общаться и жить в свете Евангелия в ближайшие четверть века, мы не можем игнорировать ключевую роль визуального в формировании воздействия (эмоций, вызывающих физическую или психическую реакцию), которое либо вызывает недоверие, либо подтверждает истину.

мы не можем игнорировать ключевую роль визуального в формировании воздействия (эмоций, вызывающих физическую или психическую реакцию), которое либо вызывает недоверие, либо подтверждает истину.

Эта важная тема продолжает дискуссию об искусстве, начатую в Посвящении из Кейптауна,² призывая нас более серьезно относиться к принципам, выдвинутым там, потому что если мы будем продолжать недооценивать роль визуального, что само по себе связано с многими другими формами художественного выражения, мы не сможем понять Божий замысел о влиятельных способах мотивации и передачи истины.

Визуальность, материальность и художественная коммуникация для Великого поручения

В своем труде «Контекстуализация веры: холистический подход» миссиолог Скотт Моро подчеркивает масштаб этой темы и ее большую значимость для Великого поручения. Он пишет:

Под художественным или материальным измерением я понимаю множество способов, которыми люди символически выражают идеи, ценности и темы своей религии или своего личного отношения к ней […]. Это измерение включает в себя архитектуру, искусство (скульптуры, картины), предметы (кресты), места (кладбища, святые места), религиозную моду и декор и так далее. Сюда также входит искусство как выступление, от пения до проповедей, создания музыки и драмы.³

Этот краткий перечень лишь указывает на направление художественной коммуникации и не исчерпывает вездесущего присутствия визуальности, поскольку она пересекается с выражением истины как со стороны Бога, так и со стороны людей, созданных по его образу.

Моро подчеркивает, что наше богословие искусства должно начинаться с самого начала Божьего взаимодействия с нами: «После невообразимого акта создания самой вселенной со всей ее красотой и функциональностью, первым мирским проявлением искусства в Библии становится момент, когда Бог создал одежду из шкур для Адама и Евы после их падения (Быт. 3:21). Бог бесконечно творческий (от вселенной до одежды), и частью нашего образа как его подражателей является то, что мы тоже творческие».⁴ Но многие считают, что искусство предназначено только для особо одаренных «художников». Если бы мы могли воспринимать искусство как «любую высшую форму коммуникации»,⁵ мы бы поняли его важность как нечто большее, чем просто самовыражение или развлечение, поскольку искусство также «вызывает, убеждает, успокаивает, проповедует, предупреждает и наставляет—и может делать все это одновременно».⁶

библейское богословие визуального вытекает из воплощения Христа (кенозиса), демонстрируя Божий замысел относительно материальности и визуальности как ключевых моментов подтверждение истины.

В отличие от романтических идеалов, которые мы унаследовали и продолжаем распространять, считая, что искусство предназначено только для особо одаренных людей, «все виды искусства исходят от Бога, высшего Художника и высшей красоты, как дар верующим и неверующим; искусство является проявлением «общей благодати» и служит славе Бога независимо от экономии спасения».⁷ Более того, библейское богословие визуального вытекает из воплощения Христа (кенозиса), демонстрируя Божий замысел относительно материальности и визуальности как ключевых моментов подтверждение истины. Кенозис был окончательным визуальным подтверждением Иисуса как пути, истины и жизни.⁸

Геза Тейссен отмечает: «С появлением христианства понятие Триединого Бога и вера в Иисуса Христа как воплотившегося Бога должны были сыграть решающую роль в развитии отношений между верой и искусством в христианском контексте. Воплощение имело жизненно важное значение для развития положительного отношения к изображению и идее видения божественного, Слова (Логоса), ставшего плотью».⁹ Однако отношение к визуальным и художественным выражениям веры сильно варьировалось на протяжении всей истории церкви, поэтому, говоря о 2050 годе, стоит рассмотреть роль визуального, поскольку оно вызывает эмоциональные реакции и влияет на подтверждение истины.

Эмоции и аффект

Исследования в области обучения взрослых и эмоций показывают, что «доминирующая западная культура ценит рационально-когнитивные способы познания. В среде, где правит логика и разум, эмоциональные и телесные способы познания часто игнорируются и не принимаются во внимание».¹⁰ Однако это представление о когнитивном процессе противоречит роли эмоций в принятии решений, о которой свидетельствуют исследования аффекта, который можно определить как «физическую или психическую реакцию на художественные и культурные произведения, которые сами по себе являются проявлениями личного, социального и общественного опыта».¹¹

Ризви объясняет связь между эмоцией и аффектом следующим образом: «[Я] использую термин “эмоция” как равнозначный “чувству” и рассматриваю аффект как различимый след или остаток эмоции. Это отличается от того, как термин используется ключевыми фигурами в так называемой “Теории аффектов”, но, вероятно, такое употребление способствует более продуктивной дискуссии в разных областях».¹² Таким образом, хотя два понятия (эмоция и аффект) связаны между собой, аффект играет важную роль в процессе подтверждения истины, потому что это больше, чем чувство—он связан с мотивацией, побуждающей человека к действию и новому видению мира. Это является важной частью нашего участия в Великом поручении, как слушателей Евангельской вести и тех, кто движим желанием идти и проповедовать.

Открытия в области неврологии и обучения взрослых за последние несколько десятилетий перевернули наши представления об обучении людей и принятии решений. Теперь мы знаем, что «когнитивная и аффективная области познания переплетаются и неразрывно связаны».¹³

Влияние аффекта на подтверждение, доверие и истину

В области суждения и принятия решений (СПР) также находят отклик новые представления о работе мозга. За последние несколько десятилетий исследователи СПР, изучающие аффект и эмоции, все больше обращают внимание на «влияние эмоциональных чувств на суждения и решения».¹⁴ Их исследования показывают, что «аффективная рациональность помогает лицам, принимающим решения, интегрировать различную информацию и ориентироваться в сложном мире».¹⁵ Эта сложная связь между эмоцией и аффектом, заставляющая нас принимать решения о том, чему мы можем доверять и что мы считаем правдой, подвержена влиянию на еще более базовом уровне того, на чем наш мозг решает сосредоточиться и запомнить. Как оказалось, даже привлечение внимания мозга связано с эмоциями.

Как оказалось, даже привлечение внимания мозга связано с эмоциями.

Открытия в неврологии, касающиеся человеческой памяти и внимания, показывают, что «подавляющее большинство сенсорных данных, поступающих в наш мозг, не кодируются, потому что мозг не обращает внимания на информацию, которая, с точки зрения его существующих нейронных сетей, не имеет смысла».¹⁶ Оказывается, что два фактора, влияющие как на привлечение внимания, так и на запоминание (оба важны для принятия решений и процесса подтверждения), связаны с «тем, имеет ли информация смысл, и есть ли у нее эмоциональный характер».¹⁷ «Как будто у мозга есть две системы памяти: одна для обычных фактов, а другая для эмоционально значимых».¹⁸

Последствия этих знаний о том, как работает наш мозг в контексте подтверждение истины и доверия, нельзя игнорировать. В нашем служении Великому поручению ориентирование на словесную, основанную на пропозициях коммуникацию (при этом ограничивая визуальные и художественные формы проповеди Евангелия) является еще одним примером нашей неспособности адаптировать Евангелие для мира, который готов услышать, если мы только будем говорить на языке их сердец—визуальных и других художественных языках, которые связаны с их эмоциями.

Искусство и подтверждение Евангелия

Растущий интерес к искусству и миссии

С одной стороны, мы видим постоянно возрастающий интерес к искусству и миссии, питаемый низовым движением людей, которые хотят служить Богу через искусство и движимы стремлением выполнить Великое поручение. Многие из этих людей участвуют в работе таких сетей, как Лозаннская сеть по проблемам искусства,¹⁹ Артс +,²⁰ Крещендо,²¹ Инициатива Франкофонии,²² Глобальная сеть этнодоксологии (GEN)²³ и ее филиалы, такие как Латиноамериканская ассоциация этноискусства (ALDEA),²⁴ Европейское сообщество христианских художников (ECCA),²⁵ Искусство в миссии Кореи,²⁶ и другие.²⁷ Эти сети проводят собственные конференции и секции в рамках других конференций, отражая свои особенности.²⁸

Конечно, за последние несколько десятилетий количество сетей, конференций и ресурсов значительно увеличилось, и постепенно растет список миссионерских агентств, которые создают должности для миссионеров, занимающихся развитием местного, адаптированного искусства (иногда их называют «этнодоксологами»).²⁹ Но в целом стратегии миссионерской работы не включают активное использование искусства в свои основные ценности и методы, оставляя эту задачу в основном на долю сетей искусства. Считая, что искусство не является неотъемлемой частью миссии, многие парацерковные миссионерские агентства полагаются на сети «пара-миссии» для поощрения, обучения и предоставления ресурсов тем, кто сосредоточен на искусстве и миссии.

Понимание ценности искусства постепенно расширяется и проявляется в разнообразных формах, как крупных, так и незаметных. В заявлении 2021 года о ключевых ценностях взаимодействия с искусством в миссионерской работе Глобальная сеть этнодоксологии (GEN) утвердила, что искусство является

мощным [. . . и] незаменимым для развития человека. Искусство является неотъемлемой частью личного и индивидуального самовыражения, а также инициирует, передает и укрепляет межличностное и групповое общение. Оно пронизывает сообщества, отмечая сообщения как важные, встроенные в повседневную деятельность и отделенные от нее, основываясь не только на когнитивных, но и на опытных, телесных, многомодальных и эмоциональных способах познания. Искусство способствует формированию солидарности, укрепляет идентичность и служит средством запоминания. Оно вдохновляет людей на действия, предоставляет социально приемлемые рамки для выражения сложных или новых идей, и открывает людям пространство для фантазий и мечтаний.³⁰

Глобальная сеть этнодоксологии и другие связанные сети вдохновлены тем, что сама Библия описывает множество способов, которыми Бог общается с нами через искусство: обширные коллекции художественных форм, такие как пословицы, песни, рассказы, поэзия, притчи, а также примеры драматургии (для пророчеств), визуальное искусство для покаяния (Чис. 21:1–8), и яркие описания визуальных образов и танца.

Эти развивающиеся сети задают ключевой вопрос: если Бог избрал эти методы общения с нами, почему мы сводим их к минимуму в нашем собственном участии в выполнении Великого поручения? Они считают, что пренебрегают не только искусством. Художники также маргинализированы. В миссионерской работе все больше внимания уделяется местному искусству, потому что «местная художественная коммуникация существует и принадлежит местному сообществу; нет необходимости переводить иностранные материалы, и местные художники получают возможность внести свой вклад в расширение Царства Божьего».³¹

Вместе с развитием мышления, которое впоследствии привело к заявлениям, подобным «Ключевым ценностям» Глобальной сети этнодоксологии, заявление Лозаннского Посвящения из Кейптауна о «Истине и искусстве в миссии» было опубликовано в 2011 году, и настоятельно призывало подтвердить решающую роль искусства и художников в выполнении Великого поручения:

Мы обладаем даром творчества, потому что несем в себе образ Божий. Искусство во всех его формах является неотъемлемой частью нашей человеческой природы и может отражать красоту и истину Бога. Художники в своем лучшем проявлении являются рупорами правды, и поэтому искусство – это один из важных способов, с помощью которого мы можем проповедовать истину Евангелия. Драма, танец, рассказы, музыка и визуальные образы могут стать выражением как реальности нашего разрушения, так и надежды, заключенной в Евангелии, что все обновится. В миссионерском мире искусство – это неиспользованный ресурс. Мы поддерживаем большее вовлечение христиан в искусство.

А. Мы стремимся к тому, чтобы церковь во всех культурах активно использовала искусство в контексте миссии:

Возвращение искусства в жизнь верующего сообщества как важной и ценной части нашего призвания к ученичеству;
Поддержку талантливых художников, особенно братьев и сестер во Христе, чтобы они могли успешно реализовываться в своем творчестве;
Создание условий, где искусство станет гостеприимной средой, в которой мы можем признать и познать ближнего и незнакомца;
Уважение культурных различий и чествование местного художественного творчества.³²

Это заявление о «Истине и искусстве в миссии» прозвучало как яркий призыв к вовлечению искусства в проповедь Евангелия, что полностью подтверждено упомянутыми выше исследованиями в области эмоций и аффекта, нейрологии, обучения людей, а также суждений и принятия решений.

В разделе, посвященном устному слову, Посвящение из Кейптауна отражает эту приверженность искусству как методу локализации и контекстуализации, призывая миссионерские агентства «разрабатывать стратегии устного слова, включая: [. . .] соответствующее обучение устной речи для евангелистов-первопроходцев и основателей церквей, [чтобы] использовать плодотворные устные и визуальные методы коммуникации для передачи всей библейской истории спасения, включая рассказы, танцы, искусство, поэзию, песнопения и драмы».³³ Однако спустя двенадцать лет после публикации Посвящения из Кейптауна мы видим лишь медленный прогресс в общих стратегиях миссии по развитию активного вовлечения искусства.

Глобальный Юг и художественная коммуникация коренных народов

Начиная с рубежа двадцатого века, христианство по всему миру испытало небольшое сокращение—от «статистического максимума христианства [в] 1900 году, когда 34,5 процента населения мира было какой-либо формой христианства» до минимума в 32,2 процента к 2015 году».³⁴ Только к 2020 году мы увидели прогнозы «небольшого роста, с более значительным увеличением к 2050 году до 35,0 процента населения мира. У этого роста есть простое объяснение. Упадок христианства на Глобальном Севере сейчас опережает рост христианства на Глобальном Юге (т.е. в Африке, Азии, Латинской Америке, Океании)».³⁵

Христиане по континентам, 2020. Источник: Тодд М. Джонсон и Джина А. Зурло, Всемирная Христианская Энциклопедия, 3-е изд. (Эдинбург: Издательство Университета Эдинбурга, 2019), 8, 10, 12, 14, 16.

Хотя на подходы к миссионерской деятельности на Глобальном Юге также оказали влияние пропозициональные подходы Севера к изложению истины, во многих культурах Глобального Юга люди рассматриваются как полноценные творческие личности (а не делятся на «художников» и «нехудожников») и придерживаются визуальных, устных, относительных и художественных форм коммуникации, а не абстрактных, пропозициональных и апологетических подходов. Джей Матенга в своей презентации «Будущее миссий коренных народов» предположил, что «будущее миссионерской деятельности будет значительно зависеть от участия местных жителей и использования ценностей коренных народов для улучшения межкультурного опыта».³⁶

Например, дизайн зданий – это вид искусства, который, вероятно, влияет на нас больше, чем мы думаем. Помимо внешнего архитектурного облика религиозного здания, даже организация пространства внутри может несознательно передавать определенные сообщения. Например, на континенте Африки западные формы церковной архитектуры вызывают у африканцев ассоциации с судебным залом—местом обвинения, а не местом общения. Напротив, большинство контекстуализированных мест для сбора в южной части континента (даже при присутствии местных властей) располагают людей в круг, демонстрируя, что мы все подвержены одним и тем же вещам—мы равны.³⁷

Влияние на мир, церковь и Великое поручение

Во-первых, и это наиболее важно, в эту эпоху постмодерна и «постправды» нам необходимо изменить стратегию евангелизации в сторону использования художественной коммуникации для подтверждения и защиты истины, а не полагаться в основном на апологетику и пропозициональное изложение истины. Визуальные и другие художественные языки вызывают мощное воздействие, мотивацию и реакцию на истину, поэтому правильно адаптированные художественные формы коммуникации будут ключевыми в нашем свидетельстве и поклонении во время участия в Великом поручении.

В то же время мы можем ожидать увеличения недоверия к визуальным и художественным формам познания из-за влияния быстро развивающихся технологий искусственного интеллекта (ИИ) на художественный ландшафт. Применение ИИ во всех видах коммуникации усиливает необходимость критической визуальной грамотности, так как даже «визуальность» подвержена «этому историческому моменту вирусной неправды».³⁸

Возможности и вызовы для Великого поручения в области искусства

Одной из недооцененных проблем при вовлечении искусства в миссию является насущная необходимость контекстуализации. Очень важно понимать как роль культурных особенностей, так и роль глобализации в визуальном воздействии и искусстве. «Цель контекстуализации остается прежней, а именно верное донесение, осмысление и воплощение христианской веры в жизнь способами, соответствующими конкретным условиям».³⁹ Важно помнить, что искусство и музыка не являются «универсальным языком», который легко понимается через культурные границы.⁴⁰ Контекстуализация и локализация необходимы, как и во всех других видах миссионерской деятельности.

Очень важно понимать как роль культурных особенностей, так и роль глобализации в визуальном воздействии и искусстве.

Еще одной проблемой является наша тенденция отводить искусство на второй план в деле донесения Евангелия. Если мы начнем рассматривать искусство и служение как часть интегрированного, целостного подхода к донесению Евангелия в местных контекстах, местные художники будут процветать, а передача Евангелия будет глубокой, мощной и во всей его красоте. Но с тех пор, как в 2011 году было опубликовано Посвящение из Кейптауна, дальнейшая маргинализация визуальных и смежных форм художественной коммуникации позволила сохранить трагический барьер на пути исполнения Великого поручения.

Несмотря на трудности, связанные с пересмотром наших пропозициональных подходов к подтверждению истины, перед нами открываются беспрецедентные возможности для мощной художественной передачи Евангелия в рамках Великого поручения. По мере приближения к 2050 году, контекстуализированные выражения художественной коммуникации будут обогащать наши усилия по подтверждению истины Евангелия и служению Великому поручению. Точно так же, как воплощение Христа принесло Истину, чтобы она жила среди нас, «использование местных художественных традиций для представления новых библейских концепций, неизвестных народу, подобно «подаче Священных писаний в местных блюдах”».⁴¹

Мы считаем, что заявление Посвящения из Кейптауна о «Истине и искусстве в миссии» по-прежнему является перспективным вызовом на будущее, но оно не было должным образом использовано для Евангелия и Великого поручения. Когда мы обращаем взгляд на состояние Евангелия к 2050 году, давайте действовать с твердой уверенностью в том, что «художники в своих лучших проявлениях – это рассказчики правды, и поэтому искусство составляет один из важных способов передачи правды Евангелия».⁴²

Источники

Мастерская «Искусство для лучшего будущего»
Глобальный форум по искусству и христианской вере
Подкаст «Искрящееся Творчество: Этноискусство»
Консультация Лозаннского движения по искусству в миссии
Лозаннский глобальный семинар: Искусство
Глобальная сеть этнодоксологии

Примечания

Уильям А. Дайрнесс. Визуальная вера (завлекающая культура): искусство, теология и поклонение в диалоге» (Гранд-Рапидс, Мичиган: Бейкер Академик, 2001), 132.
Лозаннское движение. Посвящения из Кейптауна: исповедание веры и призыв к действию. 2011. https://lausanne.org/content/ctc/ctcommitment.
Э. Скотт Моро. Контекстуализация веры: холистический подход (Гранд-Рапидс, Мичиган: Бейкер Академик, 2018), 8.
Моро, 141.
Брайан Шраг. Совместное создание местных искусств: Руководство по оказанию помощи общинам в достижении их целей. ред. Джеймс Р. Крабилл (Пасадена, Калифорния: Издательство Уильям Кэри, 2013), 51.
Моро, 44.
Ричард Виладесау. «Эстетика и религия» в «Оксфордском справочнике по религии и искусству». ред. Фрэнк Бурч Браун (Оксфорд: Оксфордский университетский пресс, 2018), 34.
Леон Моррис, в «Новом международном комментарии к Новому Завету», отмечает, что «правда тесно связана с Иисусом. Он даже мог сказать: «Я [. . .] — истина» (14:6). [. . .] Очевидно, что для Иоанна истина многогранна и многоцветна. Когда он говорит о воплощенном Слове, полном благодати и истины, он указывает нам на то, что истина и полная надежность Бога связаны друг с другом».
Геза Эльзбет Тиссен. «Художественное воображение и религиозная вера» в «Оксфордском справочнике по религии и искусству». ред. Фрэнк Бурч Браун (Оксфорд: Оксфордский университетский пресс, 2018), 79.
Ранди Липсон Лоренс. «Мощные чувства: исследование аффективной сферы неформального и искусственного обучения». «Новые направления для образования взрослых и непрерывного образования» 2008, № 120 (2008): 65–666, https://doi.org/10.1002/ace.317.
Кишвар Ризви, ред. Аффект, эмоции и субъективность в искусстве и культуре раннемодерных мусульманских империй: новые исследования в области искусства и культуры Османской империи, Сефевидов и Великих Моголов (Бостон: Брилл, 2018), 4–5.
Ризви, 186.
Лоренс, 70.
Эллен Петерс и др. «Аффект и принятие решений: горячая тема». Журнал принятия решений в поведении 19 (2006), 79. https://doi.org/10.1002/bdm.528.
Петерс и др., 83.
Пэт Вулф. «Роль смысла и эмоций в обучении». Новые направления для образования взрослых и непрерывного образования 2006, № 110 (2006): 36. https://doi.org/DOI: 10.1002/ace.217.
Вулф, 37.
Вулф, 39.
Сеть искусств Лозаннского движения (https://lausanne.org/networks/issues/arts — https://www.facebook.com/groups/1159275907469264).
Артс+ (https://www.artsplus.info).
Крещендо (https://www.crescendo.org/).
Инициатива Франкофонии (initiative_franc@wycliffe.net) это сеть миссионерских организаций во франкоязычной Африке, регулярно организующая конференции и публикации по вопросам африканской культуры и искусства. Тема их консультации в 2023 году была «Обряды и символы, песни и танцы при изучении Евангелия».
Глобальная сеть этнодоксологии (GEN) (https://www.worldofworship.org/).
Латиноамериканская ассоциация этноискусства (ALDEA) (https://www.facebook.com/ALDEA.EtnoArtes)
Европейское сообщество христианских художников (ECCA) (https://www.facebook.com/groups/651449075271467/)
Искусство в миссии Кореи (https://www.facebook.com/ArtsInMissionKorea)
Христиане в визуальном искусстве (CIVA) успешно объединяли визуальных художников в течение 45 лет, но прекратили свою деятельность в 2023 году (https://www.civa.org/faq).
Евангельское миссиологическое общество (EMS) проводит трек искусств каждый год с 2015 года, и несколько конференций сосредоточены на искусстве в миссии как на своей теме: Форум миссионеров ОМСК (2022), Американское общество миссиологии (2023), Миссионерская конференция Муди (2024) и так далее.
Список некоторых организаций с работниками в области искусства, поддерживающих контекстуализированный подход к искусству, можно найти здесь: https://www.worldofworship.org/organizations/#agencies.
«Основные ценности». Глобальная сеть этнодоксологии. https://www.worldofworship.org/core-values/.
Шраг, vxi.
Лозаннское движеие. Посвящения из Кейптауна: исповедание веры и призыв к действию, IIA.5.
Лозаннское движеие. Посвящения из Кейптауна: исповедание веры и призыв к действию, IID.2.C.
Джина А. Зурло, Тодд М. Джонсон и Питер Ф. Кроссинг. «Мировое христианство и миссия 2020: Перемещение на Глобальный Юг» Международный бюллетень по исследованиям миссии 44, № 1 (2020): 9, https://doi.org/10.1177/2396939319880074.
Зурло, Джонсон и Кроссинг, 9.
Джей Матенга. «Будущее миссий коренных народов: Авторитет, самобытность и гибридность». Семинар, представленный в Глобал Конекшн, Великобритания. 14 февраля 2022 года. https://jaymatenga.com/pdfs/MatengaJ_IndigenousFutureMissions.pdf.
Рош Нтанке. Личная переписка. 15 июля 2023 года.
Робин Редмонд Райт, Дженнифер А. Сэндлин и Джейк Бёрдик. «Что такое критическая медиа-грамотность в эпоху дезинформации?» Новые направления для образования взрослых и непрерывного образования. Специальный выпуск: Критическая медиаграмотность в условиях пандемии дезинформации и заговоров, № 178 (2023): 12, https://doi.org/10.1002/ace.20485.
Крейг Отт. «Глобализация и контекстуализация; переосмысление задачи контекстуализации в двадцать первом веке». Миссиология: Международный обзор 43, № 1 (2015): 43–44, https://doi.org/10.1177/0091829614552026.
Хебер Неграо. «Искусство не является универсальным языком: Этнодоксиология и интеграция местных искусств в богослужение». Лозаннский глобальный анализ 11, № 5 (2022), https://lausanne.org/content/lga/2022-09/the-arts-are-not-a-universal-language; Робин П. Харрис. «Великое заблуждение: почему музыка не является универсальным языком» в книге Поклонение и миссия для глобальной церкви: Руководство по этнодоксиологии (Пасадена, Калифорния: Библиотека Уильяма Кери, 2013), 82-89. https://www.worldofworship.org/wp-content/uploads/2016/08/Robin-Handbook-Article.pdf.
Мишель Петерсен. «Подача Священного писания в местных блюдах: Семь аналитических линз». Доклад на Международной конференции по переводу Библии, Даллас, Техас. 14 октября 2013 года.
Лозаннское движение. Посвящения из Кейптауна: исповедание веры и призыв к действию, IIA.5.